В монастыре аввы Исидора никогда не умирали от болезней

Странствовавшие по пустынным обителям иноки Руфин и Палладий лишь вкратце говорят о монастыре аввы Исидора, так как ненарушаемым правилом этой обители было не вводить чужих в обитель иначе, как чтобы остаться в ней до смерти.

Монастырь преп. Исидора был один из значительнейших в Нижней Фиваиде как по числу монахов, доходившему до тысячи, так и по их великому благочестию. Пространство монастыря было весьма обширно и окружено стенами. В ограде находились пространные сады, вода в изобилии, множество фруктовых и других пород деревьев и вообще все, что было необходимо для пропитания братии. Там соблюдался устав самым точным образом и в особенности постоянный затвор, потому что принимали лишь с тем условием, чтобы остаться в монастыре до смерти.

Выходить из монастыря позволено было лишь двум испытанным старцам, которых авва Исидор выбирал, чтобы относить в мир работу монахов и приносить материалы, необходимые для новых изделий. Для этого у него была келья около врат, где выстроили также помещение для приема странников, которых он принимал со смирением и любовью. Но ему было запрещено вводить посетителей внутрь монастыря.

Этими мудрыми предосторожностями авва Исидор удалил из своей обители все, что могло напоминать инокам о мире. В счастливом забвении мира, свободные от всяких временных забот, охраненные от тех пустых мыслей, которые возникают от страстей или жизненных забот, они стремились к Богу со свободным сердцем.

После этого неудивительно, что ни один из этих усердных иноков не жалел о своем заключении. Спокойствие, которым они наслаждались, добродетели, пример которых они подавали друг другу, делали из этого монастыря обитель мира и предображение того, чем является жизнь Небесного Иерусалима. Они были так рады никогда не выходить за ограду, что лишь послушание могло их склонить к тому, чтобы нести в мир монашеские изделия.

Живя спокойно в своем уединении, они наслаждались его драгоценными плодами: молчанием, которое там царствовало, легкостью, с которой они могли предаваться своим иноческим занятиям, в особенности же постоянной умственной молитве, в которой они больше всего упражнялись, и Бог посылал им самые чудные дары, так что, говорит Руфин, между ними не было ни одного, кто бы не творил чудес. Но еще замечательнее то, что, по словам того же историка, они никогда не умирали от болезней. Когда приближался конец кого-либо из них, он прощался с братьями и опочивал в мире, в чудном веселии сердца. Обо всем этом Руфин и Палладий передают не как очевидцы-свидетели в силу того, что не было разрешено входить в монастырь, но по рассказу старца — монастырского привратника.

И теперь, по прошествии стольких веков от времени существования этой обители, что-то особенное веет на душу при рассказе о ней, и кажется она какой-то счастливой, сказочной страной.